[Москва. Апрель 1893]
Здравствуйте, дорогие мои мамочка и Саша!
Посылаю тебе сапоги. Тебя, я думаю, удивит, что посылаю их старые. Я, брат, их 4 месяца носил, да в пальцах все узко. А тебе они будут как раз. Всё-таки они крепче, нежели покупные, так как я их заказывал. Голенище тоже расставляли. Если вставки тебе лишни, вели выпороть. Погоди немного, я тебе пошлю новые.
Мамочке посылаю на платье, чтобы только скроили длинное, она это любит, да и я. Пишу “Ермака”. Читал я историю о донских казаках. Мы, сибирские казаки, происходим от них; потом уральские и гребенские. Читаю, а душа так и радуется, что мы с тобою роду хорошего.
У пердушат был бой примерный. Оттого и письма их под впечатлением порохового дыма. Военная, брат, кровь-то у них! Но вообще в мирное время целуются и Оля заботится о Лене.
Здесь всё холода, почти конец апреля, и всё снег идет. Поклонись председателю. Всё нет времени узнать о Ковалевском. Работаю над картиной с 8 утра до 6 вечера, а и позже. Критика картиной “Исцеление слепого Христом” недовольна. Идеалисты ругают, что она очень реальна, а реалисты, что она чересчур идеальна… Вот и разбери. А плюнуть придётся на тех и других.
Мамочка пусть берегётся, также и ты, дорогой брат.
Любящий вас В. Суриков